- Это что щас вообще было? - она смотрела прямо на закрытую дверь в совершенно тихом доме. Роланд уже спал, няня чем-то занималась в своей комнате, а она... она осталась одна, ошарашенно смотря на дверь, в надежде, что Блэк сейчас вернется, и скажет - прости, любовь моя, неудачно пошутил, вот такой я Петросян. Но Блэк не хотел становиться Петросяном и не вернулся, только на следующий день, когда Алекто взяла внеочередной отгул и осталась дома с сыном, бывшая глава семейства возжелали объявится.
- Мадам, я заберу мисье на прогулку, - Алекто лишь кивнет, облокачиваясь о дверной косяк и смотря на уже бывшего мужа. Что странно, ее реакция была в корне другой, она сама от себя не ожидала того, что не станет кричать, истерить, кидаться всеми возможными и невозможными вещами в мужа, а будет спокойной и хладнокровной, словно ничего и не было. Возможно с возрастом в ней проявлялись материнские черты, что было скорее плюсом, чем минусом.
- И почему ты решил развестись? - спросит она, скрещивая на груди руки, прижимаясь виском к холодному дверному проему. В ответ Блэк просто пожал плечами, продолжая чесать за ухо Олафа.
- Ладно, пойдем другим путем, - закатив глаза и голосом, словно разговаривает с душевно больным, - что произошло?
- Я просто захотел развестись, - ответ убил наповал, Алекто с силой сжала ладонь, мысленно считая до десяти, представляя летающих купидонов и единорожков. Один единорожка, два единорожка, три единорожка.
- И давно ты меня не любишь? Почему я так резко стала тебе не нужна? - она заинтересована, все-таки либо благоверный стукнулся головой, либо его кто-то стукнул, либо земля окончательно сошла с ума.
- Помнишь свое первое дежурство в Мунго? По сути это первая ночь, которую мы провели раздельно, и проснувшись утром, я понял, что чувств больше нет. Ни к тебе, ни к сыну.
- Даже так? - она удивленно подняла глаза, делая пару шагов к мужу, останавливаясь прямо напротив него, - скажи мне, радость моя, а ты в последнее время никаких зелий не принимал? Таблеточек? В тебя случайно никто империо не попадал? Тебя не роняли? Не били тяжелыми предметами по голове? - пока она говорила, ее голос становился все тише и тише, - или ты, тварина, нашел себе кого-то? - последняя фраза напоминала шипение змеи, а глаза так и пылали злостью и раздражением. - Имей в виду, если ты мне изменил, я к херам оторву у тебя все что болтается, а затем затолкаю в рот той суке, - Алекто всегда была милашом, таким милым ангелом с большими зелеными глазами и очаровательной улыбкой, но сейчас она напоминала разъяренную, взбешенную ведьму, сошедшую со страниц магловских сказок.
Разговор был долгий и не очень приятное, единственное сомнение в разуме мужа вызвали его слова про сына. Все-таки сына он любил безумно, невозможно, что маленький Роланд вдруг стал ему совершенно не нужным.
- Гадость, - только и скажет Алекто, в очередной раз в адрес закрывшейся перед носом двери. Сириус Блэк покинул собственный дом, с надеждами на прекрасное будущее без своей семьи.
Было обидно, было досадно, но Кэрроу всегда была умной девочкой, и сложить дважды два не составило труда.
Алекто любила эффектные появления. Когда ураганом влетаешь в кабинет начальника, рыжей, разгневанной фурией, когда с трудом сдерживаешься от того, чтобы не отправить в его голову стоящую нелепую вазу с каким-то давно засохшим цветком. [b]- Оуэн, что ты дал Блэку? Месяц назад, предположительно первого марта? Какую гадость ты скормил ему, что он поехал крышей и резко решил стать самоубийцей?[/b] - совершенно не тушуясь того, что Эйдан ее начальник, что он в конце-концов старше и он большой и сильный мужчина, она нависла над ним рыжим грозовым облаком. [b]- Первого марта, вспоминай! Что за дрянь он мог сожрать в этом кабинете? [/b]
- Да любую, у твоего мужа слишком ползучие руки и неуемный аппетит, что он жрет все, что плохо лежит, - ученый даже ухом не повел, видимо такие забеги в его кабинет были делом привычным. - Хотя... - он задумался, - я дал ему таблетку, что подавляет аппетит, вообще оно подовляет любое сильное чувство - голод, жажду, усталость, но в случае него - думаю, Блэк стал меньше жрать, - невозмутимо, разведя руками продолжил Оуэн. А вот и решение вопроса.
- К твоему сведению, эта дряная таблетка подавило в нем любовь к собственному сыну! - лежащий пергамент полетел в окно, - немедленно дай мне противоядие, - хотелось убивать, но Аль сдерживалась из последних сил, провожая взглядом порящие на воздухе бумаги. - А... нету... - Эйдан виновато развел руками, - лекарство экспериментальное, и мы его толком не доделали, и противоядия нет, и еще не скоро будет.
А вот это он зря, очень зря.
- Ты. Напоил. Моего. Мужа. Новым. Лекарством. Без. Противоядия? - зрачки сузились, а в следующий момент в Эйдана полетели ножницы, следом стакан с ручками, и сейчас они как Том и Джерри, бегают друг за другом вокруг стола. Он - увертываясь от летящих предметов, Алекто - стараясь попасть в самое болезненное место. - Где эти ебучие таблетки? Я их тебе сейчас в рот затолкаю, и мне плевать, что будет! - взвилась девушка, пиная ногой стул и таки попадая в Эйдана тяжелым томиком какой-то научной ерунды.
- Больно? - с плохо скрываемым удовольствием поинтересовалась она, - а щас еще больнее будет! - шкаф Эйдана быстро пустел, по кабинету летало все, что могло летать - книги, тетради, свитки, какие-то пробирки, колбы, какие-то странные предметы, а через минуту этого хаоса раздался громкий взрыв, отправив Алекто и Эйдана по разным углам комнаты. Больше драться не хотелось, только дикая обида на вселенскую несправедливость в купе со слезами, читались на ее лице.
- Он меня бросил, - Аль завыла в голос, громко вхлипывая. - Сказал не люблю, и не нужна ты мне, и ушел. И противоядия неееет, - уже в голос ревела она, закрыв лицо руками и уткнувшись в собственные колени. Что делать дальше, она не представляла.
